Ну... что тут сказать. Это попытка написать нечто. Это нечто постоянно правилось и будет правиться, как чтолько появится желание опять писать. Не только ошибки правятся, но и сам сюжет. Его ещё порядочно в голове, уж поверьте. Комментариев не жду. Положительных не будет, так как если понравится - захотят продолжения, а его НЕТУ. Значит, будут злиться. А отрицательных я сам могу вагон написать)) Прошу к столу. Серое море(By J-sUn) Мир изменил свой цвет. Нет-нет, то, что видят глаза, не изменилось. Но привычный серый равнодушный мир порозовел. Скоро он станет красным. Красный - цвет опасности, красный - цвет крови. Обычный переулок между дворами, кирпичные многоэтажки. Впереди, метров через триста - проспект с мчащимися по нему машинами. Легкий холодок и грязь, приятный ветер и солнце - ранняя весна. Мир действительно изменил свой цвет - он краснеет, неотвратимо краснеет с приближением фургона. Обычный старичок-трудяга на маленьких, по сравнению с корпусом, колесах. Он, не спеша, едет с проспекта, не виляя и не собираясь свернуть. Дорога без ям и выбоин, она уже успела высохнуть под ласковыми лучами теплой звезды. Грязный кремовый фургон. Кто за рулем? Не видно. Хорошее зрение - еще не повод видеть *не открытое* для других. Я пытаюсь не смотреть, а *смотреть* - видеть не форму, а суть. Сложно. Далеко, мало опыта, много лишнего. Хрусталик устает, и я снова вижу улыбающегося толстяка за рулем. Для других он наверняка реален и естественен. Для меня - словно часть картины, дорисованная другим художником. Как кусок другого мира в этом. Но даже если бы рядом оказался случайный прохожий, он бы этого не увидел. Не потому, что надо быть особенным, нет. Ему просто не с чем сравнить этого водителя. А мне есть с чем. Краснеет. Мир все ближе к той точке, где меня больше нет. Рывок! Большой шаг с тротуара в грязь, ближе к стене дома обложенной плиткой. Не просто шаг, а Рывок. Не поскользнуться бы сейчас, когда я рвусь к схрону с МИМом. Еще Рывок, темнеет в глазах от напряжения, не столько мышечного, сколько умственного. Я вспоминаю, воскрешаю в памяти то место, куда так сейчас стремлюсь. Еще один гигантский шаг, еще ближе к стене дома. Снова Рывок, ничего не меняется, лишь застывший мир становится темней. Темно-красный ничем не лучше красного. Все ближе дверь в подвал, утопленная в землю. Прыжок, из последних сил, так хочется вдохнуть воздуха, но нельзя. Воздух теперь такой вязкий - я почти там. Подошвы, наконец, касаются бетона. Теперь асфальт улицы мне по грудь. Дверь. Дверь это скорее символ, компромисс с сознанием. Вокруг уже совсем темно, но ее отчетливо видно. Это уже не проржавевшая насквозь подвальная дверь дома номер N, это гладкая стальная пластина два метра на метр в светло-синей стене, словно сделанной из какого-то кристалла. Толкаю ее кончиками пальцев, она уходит в пол. Ледяная сталь. Пола не видно в наступившей темноте, но он, наверно, тоже гладкий и светло-синий. И я вхожу в схрон, просачиваясь через невидимую границу. Сзади уже совсем темно. Из пола бесшумно выезжает дверь, отгораживая меня от темноты. С шумом выдыхаю воздух весенней улицы и втягиваю ледяной воздух схрона. По-настоящему ледяной - дыхание ложится на стены инеем. Теперь можно отдохнуть. Не более минуты, иначе схрон вытянет все тепло - откуда еще ему брать энергию для того, чтобы держаться здесь, гораздо глубже, чем то место, где он был построен. Схрон совсем маленький - пять метров в глубину, два на два в разрезе. Дверь занимает полстены. По правой стороне, от стены до стены тянется металлический стеллаж в полметра глубиной. Сейчас он почти пуст. Рядом с дверью лежат в ряд черные блестящие капсулы, штук семь, не больше, и большой металлический ящик с кодовым замком. Экранчик мягко светится ярко-алым - словно чувствует, каким красным был мир, из которого я вынырнул сюда. Я набираю семизначный код начинающими деревенеть пальцами - дату моего рождения. Замок тихо щелкает. Я приподнимаю крышку, откидываю ее, мои пальцы уже практически не слушаются меня. Надо поторопиться. Внутри МИМ - полиМорфный Интеллектуальный Манипулятор. Целых десять килограмм черного золота! Нет, МИМ конечно не чистый углерод, но он действительно черный, блестящий, тяжелый. Словно черная ртуть покоится в ящике, не дающем схрону забрать энергию. Собственно, он при хорошем уходе и не должен разряжать и охлаждать все, что окажется внутри, но старина Гром, подаривший его мне, уже никогда не сможет сменить источник питания схрона. Я подношу руку к поверхности, и МИМ тянется к ней. Коснувшись руки и узнав меня - перетекает на тело, ложится под одежду эдаким бронежилетом. Он теплый и это хорошо – значит, ящик надежно изолировал его. Десять килограмм! Уму не постижимо. Специалисту могут в качестве премии выдать грамм 100 черного МИМа - в умелых руках он станет и гибкой отверткой, и зажимом, и чем угодно - мечта часовщика. Исследователю могут выделить килограмм - зачем-то, да и пригодится, но десять - это нельзя отдавать в одни руки. Чтобы эффективно пользоваться этим манипулятором, нужно иметь хорошее пространственное воображение, большую силу мысли и четко понимать его возможности - тогда он действительно станет продолжением твоего тела. Чем мощнее твой мозг, тем лучше станет работать МИМ, не имеющий возможности действовать самостоятельно. У меня никогда не было проблем с МИМом. Захлопываю ящик, хотя он больше не понадобится, касаюсь двери, закрываю глаза и делаю шаг в темноту. Меня разворачивает, я несусь обратно, к той точке, где стартовал. Не слишком приятное ощущение. Ветерок. Фургон. Краснеет. Но мне теперь все равно. До фургона меньше тридцати метров, а я спокойно иду по узкому тротуару, мимо кирпичного дома, обложенного плиткой, мимо ржавой подвальной двери, утопленной в землю, навстречу неясной опасности. В то же время интеллект МИМа непрерывно работает над расшифровкой моих приказов. Он усердно трудится над тем, чтобы правильно меня понять и не повредить моему же телу. Распределяется по икрам, по коленным чашечкам, по бедрам, по предплечьям, обволакивает запястья толстыми черными браслетами. Внезапно фургон, до которого уже не более двадцати метров, начинает сворачивать в мою сторону. *Посмотрев* на водителя, чуть приседаю и делаю гигантский прыжок. Мне сейчас может позавидовать любой кузнечик. В воздухе я разворачиваю тело, чтобы упасть на крышу кабины плашмя, лицом по ходу движения. Очень-очень страшно пролетать в нескольких сантиметрах перед этим железным монстром. МИМ - моя единственная надежда. Ну, если моих умений хватило, чтобы соорудить из него пружины для прыжка и при этом даже не порвать себе одежду, то я еще повоюю. "Левая рука - когти!" - мысленный приказ сопровождаю четким изображением. И тут же из левого рукава протягиваются и ложатся на пальцы три толстых щупальца МИМа, становятся клинообразными, твердеют. Со всего размаху я падаю на крышу фургона и вонзаю когти в металл. Пока ничего себе не отбил, но всё ещё впереди. "Правая рука - нож!" В руку ложится рукоять, вытягивается лезвие. Вспышка красного! За секунду до нее такая же вспышка поражает покрасневший до невозможности мир, и я успеваю убрать когти. Там, где была моя рука, металл вспучивается раскаленным пузырем и появляется дыра. Вонзаю нож в крышу. Лезвие вышло очень острым - МИМ разрезает алюминий, как масло. Тем не менее, мое скольжение прекращается, но на самом краю. Падаю ногами на задний бампер. Страшно! Асфальт несется прямо подо мной. "Левая рука - присоска!" Фургон круто поворачивает, но нож обзавелся шипами и прочно вгрызается в корпус, а присоска намертво соединяет мою ладонь и стекло задней дверцы. "Правая нога...!" Теперь мне может позавидовать любой футболист. Упираюсь коленкой, и носок кроссовка, под которым скрывается черный клин, прошибает насквозь правую заднюю дверцу насквозь возле нижней петли. Не оторвать бы себе ногу таким мощным экзоскелетом! "Правая нога - прикрепиться!" Жгут МИМа из порвавшегося кроссовка обхватывает широкий ребристый плоский бампер. Новая вспышка красного! Спасибо за помощь, охотничек! На этот раз более мощный и сфокусированный луч попадает во вторую петлю дверцы, я почти внутри. Фургон начинает вилять из стороны в сторону. Хочешь, чтобы я свалился? Будь по-твоему! Улучив момент, когда фургон движется ровно, падаю назад. Самоубийство? Едва ли! Конец моей одежде... но не мне. Пока я падаю, еще не открепившись до конца от бампера, нож в правой руке успевает превратиться в некое подобие хлыста с лезвием на конце. Один его быстрый поцелуй - и шине конец. Куртку из черной кожи прорывают шипы, которыми я собираюсь тормозить. У шипов скругленные концы – боюсь, как бы МИМ не загорелся от трения об асфальт, хотя разработчики и твердят о его огнеупорности. "Лопатки, пятки, таз, затылок..." - в японских мультфильмах рисуют именно таких монстров. За доли секунды я меняюсь до неузнаваемости. Почти коснувшись асфальта, случайно дергаю ногами и нижние "тормоза", добившие мои кроссовки, издают скрежет. По законам физики я должен опрокинуться лицом в дорогу, но я превращаю процесс в элегантное сальто вперед. Никогда бы не стал делать такое по своей воле. И вот теперь наблюдаю картину уходящего в сторону фургона, стирая подошвы торможением об асфальт. Удар! Не всем так везет, как мне - фонарный столб завершает превращение ни в чем не повинной машины в груду металлолома. Но все не так просто. Лишь такой псих как я останется в этом мире навсегда. Поэтому сейчас в кабине находится ничего не понимающий водитель и то, из чего в меня стреляли, причем, скорее всего, запрограммированное на самоуничтожение. А исследователь-охотник где-то там, наверху, вылезает из глубокого мягкого кресла с массой аппаратуры внутри. То, что разбитые машины взрываются исключительно в кинофильмах - неправда. Поэтому я так тороплюсь к кабине фургона. Бегу с металлическим стуком подошв об асфальт. Нет… Нет. Нет! Излучатель в руке водителя, обмякшего на сидении, тихо свистит с повышающейся частотой. Только не "активное самоуничтожение"! Но божества этого мира глухи к моей мольбе. Я лишь успеваю превратиться в черный кокон, как взрыв огромной силы превращает фургон в пар. К счастью, радиус распространения взрыва ограничен. К счастью, разработчики МИМа не врали. К несчастью, я не люблю летать! Словно снаряд из средневекового орудия - без руля и ветрил. "Еще одна жизнь на моей совести" - проносится в голове. *** Темнота... Боль... Холод... И спать очень хочется. Что?! Где я? Вспышка света в небе ослепляет, и глазам нужно несколько секунд, чтобы привыкнуть к необычному освещению. В нескольких метрах над моей головой - лампа фонаря. Она мигает, работает через силу. Еще бы! Фонарный столб изогнут, словно в него попал метеорит - поэтому лампа так низко. Метеорит... В памяти всплывает фургон - ну конечно! Кокон МИМа со мной внутри угодил в этот несчастный фонарь, единственный дающий свет в радиусе ста метров. Теперь понятно, почему у меня раскалывается голова - МИМ не смог амортизировать весь удар. МИМ! Где сейчас мои честно украденные десять килограмм? Нет, все в порядке, ведь в моей черной куртке, черных джинсах и черных кроссовках нет ни единой прорехи - МИМ услужливо стал недостающими частями моего наряда. И напульсники на мне теперь имеются. Это довольно странно, ведь я был без сознания. Неужели я подсознательно приказал сделать мой вид наименее подозрительным уже после того, как упал на эту улицу, покалечив фонарь? Хотя, как можно быть не подозрительным и настолько готичным (готика - одно из стилевых течений аборигенов) одновременно? Да еще и с синяками и царапинами на всем теле - мое одеяние прикрывает множество следов от сегодняшнего столкновения. Надо что-то с этим всем делать. Ну, одежда, допустим, при следующей встрече с врагом мне не будет так уж важна, а вот кроссовки надо сменить. Не очень приятно ходить по дорогам этой замусоренной страны без подошв. Ладно, ладно, не такой уж и замусоренной, не обижайтесь на меня, жители славной Славянской Федерации. Вы все очень хорошие люди... по отдельности. Зато вместе умудряетесь натворить такого, что потом хоть вешайся. Мда... Интересно, почему у меня такое веселое настроение, и где взять кроссовки... Сонный ход моих не слишком связных мыслей нарушает крик, прорезавший весеннюю тишину - "Помогите! Кто-нибудь!" - о нет, Мато, только не надо говорить, что ты собираешься лезть в разборки аборигенов. Крик слышен из переулка между темными домами. Ни одно окно не озарено светом - в большинстве из них даже нет стекол. Дома наверняка должны снести. И снова этот женский голос: "Кто-нибудь! Умоляю!" О, падший искатель! Я не могу вот так вот стоять и ждать, пока с ней что-нибудь сделают! Я ведь сам этого хотел! Мессия из меня точно не выйдет, это я уже понял, а вот борец за справедливость... сейчас я это узнаю. По мере приближения к моей нынешней цели я различаю все больше звуков - шарканье шагов - уверенных мужских и неуверенных семенящих женских; еще я слышу тяжелое дыхание нападающих (их точно больше одного!) и всхлипы жертвы. "Не дергайся! Все бесполезно, никто тебя не услышит. Или, ты хочешь поиграть перед смертью? Ай-ай-ай! Как же нехорошо девушке ходить в одиночестве по таким районам, да еще и поздним вечером. Это называется виктмным поведением. Ты сама нас спровоцировала". Голос у говорившего холодный. В нем нет ни предвкушения расправы, ни боязни последствий. Это голос не маньяка и не психа, уж поверьте моему опыту. Это - голос убийцы. Слова его рождают в моем сознании много мыслей. Например: "Уже вечер?! Сколько же я пролежал в отключке?" Или: "Вся эта ситуация - классика криминального жанра, насколько я могу понять из тех книг, что мне уже довелось прочитать в этом мире. Но что-то здесь не так". МИМ накладывается на меня маской и перчатками, так что из-за угла я выгляну полностью замаскированным. Черный - хороший цвет для безлунной ночи. Не то, что красный, постепенно вливающийся в мое сознание. А может, я не прав? Может эти парни - жертвы, а женщина - хитрая аферистка, воровка, убийца? Но времени на размышления уже нет. Вот-вот свершится правосудие или преступление, и только от меня зависит, кто окажется между молотом смерти и наковальней бытия. Я решил. Поднимаю с земли ржавую гайку. Между прочим, уже настолько темно, что мне приходится напрягать зрение. Так, как могут немногие в этом мире. На правой руке уже сформировались ствол и баллон со сжатым воздухом, накачанным насосом из того же МИМа. Осталось лишь вложить снаряд. Смерть от гайки - как прозаично. Итак, вперед! Я делаю Рывок и оказываюсь за углом, где здоровила занес руку с ножом над девушкой, ослепленной светом фонаря в руках его сообщника. В потемневшем мире этот свет кажется тусклым, как от старой, засиженной мухами лампочки. Для меня все не так уж и быстро, поэтому я успеваю оценить ситуацию и заставляю себя сориентироваться левее, почувствовать Великую Тяжесть, о которой мы так много спорили в свое время с Громом. Я буквально вылетаю обратно за спиной урода (да, это слишком экспрессивная оценка моральных качеств индивидуума, это неправильно, но вдвоем на безоружную девушку…) с фонарем, провожу захват и одновременно коленом вышибаю из его правой руки пистолет. Фонарь он роняет сам. Наведя мой пневмоган на здоровяка, я простреливаю ему руку, и нож падает на асфальт. Стон вырывается из его уст. Поза его выражает страдание - фонарь не разбился и освещает его - но страдание есть плата за зло. Жертва нападения еще раз доказывает это, ударив нападавшего, пардон, в пах. "…!" - слышу я его гневный возглас. Тем временем МИМ в кроссовке под моим чутким руководством засосал с земли камешек и перезарядил мое престранное орудие. "Не дергаться!" - это уже я - "Или убью! Кто вы? Что вам нужно от нее? Говорите!" На лице скорчившегося на земле бандита промелькнула ухмылка! Рэд алерт! Нет, я не о популярной компьютерной игре (с их компьютерами только в игры играть!), я о вспышке красного. Я заваливаюсь на бок, увлекая за собой бывшего осветителя, и вдруг его рубашка в области сердца краснеет. С ее поверхности наверняка взметнулся фонтанчик крови с другой стороны тела. Еще не коснувшись асфальта, я переворачиваюсь лицом к стрелку, загораживая себя мертвым телом. «Чпок!» — камешек, некогда валявшийся на земле безо всякой пользы, а ныне разогнанный до скорости звука, устремляется по не совсем ровной траектории к человеку с пистолетом. Я ударяюсь плечом об асфальт и чувствую, как дернулось мертвое тело, которым я загораживаюсь – в меня продолжают стрелять. Но этот выстрел был последним. Серая широкополая шляпа, из тех, которые редко увидишь в этой стране, взлетает вверх с головы стрелка, запятнанная его кровью. Я с большим трудом встаю на ноги, помогая себе МИМом, нисколько не заботясь о сохранении его в тайне – у страха глаза велики, поэтому та, ради кого я затеял драку, наверняка не станет рассказывать никому о «странной живой одежде». Сзади раздается глухой удар и стон. Обернувшись, я вижу силуэт женщины с чем-то массивным в руке над телом одного из нападавших. Недалеко от его неподвижной руки в темноте поблескивает металл. Потянулся за пистолетом – получай по голове. Дамочка не промах. Свет фонаря мешает мне рассмотреть ее, и я пытаюсь сотворить нечто вроде очков. МИМ, затвердев, светлеет и становится чуть более прозрачным, поэтому если сделать тонкие плоскости прямо перед глазами… Холод пронзает мое тело и снова наступает темнота. *** Выдержка из милицейского отчета номер ... от ... числа ... месяца ... года районного отделения милиции города N. (До редактирования) ...Прибыв на место преступления, отряд обнаружил три тела не подававших признаков жизни, смерть которых была подтверждена осмотром оных, и одно тело в бессознательном состоянии, которое было задержано... Одежда задержанного: рваные черные джинсы, рваная черная кожаная куртка поверх рваной черной рубашки из х/б ткани, черные кроссовки без подошв. При обыске ничего, не обнаружено. Паспорт, как и любые другие документы, удостоверяющие личность - отсутствуют... Беглый медицинский осмотр выявил многочисленные ссадины и ушибы, вялые моторные реакции, низкую температуру тела. Наркотических веществ, алкоголя - в крови не обнаружено... Рост - один метр и восемьдесят четыре сантиметра, вес - семьдесят девять килограмм. Примерный возраст составляет 22-24 года. Телосложение атлетическое. Кожа смуглая, волосы черные, прямые. Глаза ярко-зеленые, уши небольшие, нос прямой. Лицо овальное... *** Холодно… Падший побери! Второй раз за последние сутки (а сутки ли?) мое сознание выныривает из глубин забытья, когда мое тело находится падший знает где! Лежу в одном белье на чем-то твердом и холодном, прикрытый грубой тканью. Сто-о-о-оп! Судя по ощущениям на мне нет самой главной детали любой моей одежды. Такой черной, полиморфной, не видели случайно? Никто в этом мире не должен заполучить технологии моей родины. По крайней мере, такие. Может, все еще не так плохо? В любом случае, как здесь говорят: «Под лежачий камень вода не течет». Надо вставать. Первое же телодвижение привносит в мое сознание массу боли. Ноет ушибленное плечо, болит локоть, пострадавший от отдачи моего недоделанного пневматического орудия, побаливают синяки на всевозможных частях тела. Сев на нарах (а это именно нары) я замечаю, что в ногах у меня заботливо пристроена уже остывшая грелка и стопка одежды, а на полу камеры стоят шлепанцы, протертые до дыр, но все же более целые, чем мои кроссовки. Одежда зашита не слишком аккуратными стежками. Явно шил мужчина. Камера не большая – примерно три на три метра. В углу – унитаз, над ним сиротливо горит светильник, оплетенный толстой металлической сеткой. Дверь в камеру мощная, железная, сверкающая свежей зеленой краской, никак не гармонирующая с потрескавшимися бетонными стенами. На двери есть заслонка, полка для еды и крохотное окошко. Оттуда-то и уставились на меня чьи-то темные глаза. Заслонка для еды приоткрывается и оттуда доносится какой-то странный суетливый голосок: «Вы…этта…товарищ задержанный, одевайтесь… и этта…будьте готовы к встрече с должностными лицами, так сказать». Через пару минут и пару коридоров я, в сопровождении того самого «суетливого» милиционера, оказываюсь в большом, длинном кабинете. Широкий стол занимает чуть ли не половину его. Сзади него – массивное кресло. В нем, в окружении канцелярской мелочи, вычурных статуэток и толстых папок сидит он. Самый главный человек в этом заведении. Чувствуется, что он знает больше, чем все его подчиненные вместе взятые. Тяжелые шторы задернуты, а электричество здесь, похоже, экономят, поэтому мне не удается хорошо разглядеть его. С одной стороны он слабо освещен монитором, стоящим на столе, и от того выглядит жутковато. По его очкам пробегают блики. «Итак, вам уже лучше» – доносится до меня приятный баритон. Дверь, через которую меня завели, почти неслышно захлопывается, отрезая путь нормальному освещению. Я хочу рассмотреть лицо того, кто со мной говорит, и пытаюсь *смотреть* на него через полумрак комнаты. Когда мне это, наконец, удается, я замечаю на нем странное устройство, прикрепленное с одной стороны к виску. Оно сильно смахивает на монокль. Тут до меня доходит, что это - прибор ночного виденья. Этот зрелый, уверенный в себе человек в дорогой одежде, с дорогим оборудованием не похож на работника правоохранительных органов. «Ну, вот мы все и выяснили. Как просто» - снова слышу я голос этого человека. Добродушный голос, никак не вяжущийся с обстановкой. Он снимает и прибор, и скрывавшие его, ныне бесполезные, тёмные очки. «Понимаете ли, э-э-э… простите, как вас величать?» - продолжает он. «Мато» - подаю я голос. Он оказывается хриплым и неуверенным. «Так вот, Ои-Мато…»- то, что этот человек употребил префикс уважения из моего родного языка, повергает меня шок - «Знаете, где вы сразу же прокололись? Ваше зрение – в нем все дело. Когда вы пытаетесь видеть больше, чем положено всем нормальным людям, ваш зрачок ненормально расширяется, а радужка становится практически одного цвета с с ним. Что вы, собственно, сейчас и демонстрируете. И вот что я вам скажу – уходите. Хотя это и дела моего ведомства, но так как вы к агентам Аргон уже не относитесь, а даже совсем наоборот, я вмешиваться не буду. Пока не буду. Идите, вас проведут. И будьте умницей. В отчетах вы будете фигурировать, пардон, бомжем. В такой-то одежде вам его изобразить не трудно…» Сотни вопросов крутятся в моей голове, когда тот же самый толстячок-лейтенант ведет меня к выходу. «Откуда он знает о корпорации Аргон? Откуда ему известны элементы моего языка? Да и, в конце концов, кто он, падший побери, такой?» Но самый главный из них: «Что будет дальше?» Ответ на него я созерцаю собственными глазами. Она красива. Я смотрю в ее голубые, словно небо, глаза, ветер играет ее черными, как смоль кучерявыми волосами. Свет фонарей ложится на ее темную, как молочный шоколад, кожу, ее пухлые губы улыбаются мне. «Ну, что, поехали?» - спрашивает она меня приятным голосом, без намёка на акцент, приоткрывая дверцу шикарной ярко-красной спортивной машины. Находясь в состоянии сильного удивления, я осторожно сажусь на мягкое кожаное сиденье. Взгляд устремляется на мои шлепанцы, и у меня начинается истерика. Я смеюсь и смеюсь, поражаясь несоответствию своей жалкой персоны и роскошной машины. За это время мы уже успеваем доехать до ее дома. Это милый коттедж, какие не так уж и часто увидишь в подобном городе. Красная крыша из пластиковой черепицы, цветы на окнах второго этажа, ухоженная лужайка с белой оградой, гараж на две машины. Похоже, кое-кто здесь осуществил «американскую мечту» или как там это называется. Она, как маленького ребенка, берет меня за руку и ведет внутрь. Это оправдано, ведь я уже почти ничего не соображаю, хотя очнулся не так давно и не должен сейчас хотеть спать. Все эти приключения явно пошатнули моё здоровье. По широкой лестнице я, уже не обращая внимания ни на что, поднимаюсь наверх. На втором этаже принимаю душ в футуристического вида душевой кабинке, закутываюсь в белый пушистый халат и ложусь спать в гостевой спальне, куда ей меня приходится почти что тащить на себе. На свете есть добрые люди. Но не на этом…
Темнота... Боль... Холод... Кап! Кап! Что-то капает на пол позади меня. На твёрдый холодный пол. Кап! Кап! Что-то более вязкое, чем вода. Я чувствую, как лужа этой жидкости касается моих пяток, но не могу пошевелиться. Этот запах – так пахнет только одно – человеческая кровь. Она поднимается всё выше, уже по косточку. Я не могу обернуться, но если бы мог, то наверняка увидел бы человека. Мужчину лет пятидесяти. Крепкого и бодрого. В белоснежной рубашке, запятнанной алым. Человека, которого я видел дважды, но не забуду никогда. Кап! Кап! Мне уже по щиколотку. Сердце бешено колотится, дыхание стало прерывистым и частым. «Не преследуй меня! Прости меня! Я должен был…» Но мёртвые редко отвечают живым. Я больше не выдержу, не смогу простоять здесь, в темноте, по колено в крови своей жертвы! Рывок, и я проваливаюсь из обычной темноты в Тьму. Миг пробуждения, ты так прекрасен. Я никогда не спешу открывать глаза, давая возможность мозгу воскресить минувшие события и подготовиться к тому, что я увижу. Так и на этот раз я лежу, все еще ощущая прикосновение прохладной ладони ко лбу. На этот раз я просыпаюсь с удовольствием. В мягкой постели, в хорошо меблированной комнате, в удобном халате, который с меня, за неимением на мне другой одежды, постеснялись снять перед сном. А возле кровати стоят тапочки – чудо, а не жизнь. Если бы я, конечно, не хотел знать, где я нахожусь, и почему я здесь нахожусь. «Мато! Приведи себя в порядок и спускайся завтракать» - слышится приятный голос с первого этажа. Вместе с ним через приоткрытую дверь проникает запах кофе и яичницы. Я… я просто не знаю - что со мной, но я чувствую, что я дома, хотя здесь я впервые… Это странно, она знает мое имя. Умывшись и побрившись (в ванной приготовлены новая зубная щётка и одноразовый станок), я спускаюсь по широкой лестнице с полированными перилами в холл. Первый этаж лишен каких-либо перегородок и представляет собой плавно перетекающие друг в друга столовую и гостиную. Дорогой светлый линолеум, деревянные шкафы, напольные часы. Похоже, модерн захватил лишь второй этаж. Она стоит у тяжелого стола, на котором полно еды, держится за спинку одного из стульев: «Присаживайся, сначала поедим, а потом поговорим о делах и…» Тут она подходит ко мне, улыбается, чмокает в щеку: «Спасибо за то, что спас меня от тех парней» - и легонько подталкивает меня к свободному стулу. - Итак, меня зовут Дана. Мы, если ты не помнишь, в моем коттедже. Я дала на лапу майору Яцеку, и он замял твое участие в том инциденте с убийцами. - Постой, ты знакома с тем жутким человеком? – удивленно вопрошаю я. Удивление… Примитивные эмоции зачастую не сложно сыграть. Скажите на милость – кем нужно быть, чтобы одной единственной взяткой мгновенно отвести подозрения милиционера, да ещё и работника какого-то там «отдела» от настоящего убийцы? Женой президента? Хм… - Ну почему сразу жутким? Он, между прочим, тебе доверяет. Иначе ты бы уже давно был под завязку накачан наркотиками, и рассказывал сотрудникам Особого про свою бывшую работу. - Стоп, стоп, стоп! Я чувствую себя полным болваном. У тебя определенно есть информационное преимущество! – шутливо возмущаюсь я. - Конечно, ведь я родилась в этом мире, - меня буравит взгляд лукавых глаз, - а кое-кто – нет. - Гром! – поражает меня внезапная догадка. Дана вздрагивает. Что-то послышалось? - Где? – с плохо скрываемым волнением спрашивает она. - Да нет же, Дана Гром – твое полное имя. Если это так, то многое объяснимо! Ну, скажи, прав ли я? Вместо ответа Дана, заметно погрустнев, подходит к большому электрическому камину, берет с него фотографию в простенькой рамке и ставит ее передо мной. На ней изображены трое. Слева, как я догадываюсь, - ее мать – простая славянка с темными волосами, карими глазами и приветливым лицом. Справа – Баррет Гром – мощный чернокожий мужчина с ослепительной улыбкой и глазами голубыми, как само небо. Посредине - держит их за руки маленькая девочка, унаследовавшая все лучшее от мамы и папы. «Это чуть ли не единственная наша фотография. А в последний раз я видела его, когда мне было всего шестнадцать лет. Восемь лет назад. Они с мамой не состояли в официальном браке, но очень сильно любили друг друга. Отца часто не было дома по месяцу и больше. Иногда, когда он возвращался, на его теле добавлялось шрамов. Равно как и денег в его карманах. Часто он возвращался с чудесными подарками. Не только теми, которые можно купить в магазине. Однажды, например, он принес закрученную спиралью белую ракушку, которая всегда была теплой и светилась в темноте…» «Ракушки лунных моллюсков с побережья Южного континента – задумчиво добавляю я, – Я видел одну. Словно живой огонь, заключённый в известковую тюрьму, светит она нашедшему её». Целый хоровод воспоминаний накрывает меня с головой. Мы проговорили час, если не больше - Дана рассказала мне о себе. С самого детства она была лучшей. Она поступила сразу в третий класс, окончив школу и вступив в популярный вуз на два года раньше всех сверстников. Как ни странно, у нее никогда не было проблем из-за цвета ее кожи. Может в СФ, некогда поборовшей фашизм, не осталось места для расизма? Как бы там ни было, на факультет журналистики ее, с ее прекрасной подготовкой, приняли с радостью. В это время Гром исчез. Не так, как обычно – на пару месяцев, а навсегда. Мать Даны через год попала в автокатастрофу, и девушка осталась совсем одна. Но она была упорной, очень упорной и умной. На втором курсе она попала в литературный кружок и стала писать рассказы, многие из которых попадали в какие-либо сборники. Так Дана начала получать свои первые гонорары. По окончании вуза, Дана устроилась работать в крупную газету. На ее долю не раз и не два выпадали журналистские расследования, переходившие дорогу как официальным, так и засекреченным госструктурам. Вот так она и познакомилась с майором Яцеком. Он служил в «Особом управлении по делам контактов» Считалось, что эта структура абсолютно бесполезна, так как инопланетяне прилетать ближайшие пару сотен лет не собирались, однако Особому управлению доставался изрядный кусок бюджета. Трудно сказать, чем именно занималась их организация в первые годы своего существования, но потом на их голову свалилась невероятная удача – они смогли удержать одного из Исследователей в своём мире достаточно долго, чтобы успеть расспросить о Верхней и Нижней Землях и корпорации Аргон, на которую он работал. Никто не знает, что они применяли – наркотики, пытки или какие-либо артефакты, но вскоре «одержимый бесом» очнулся, демонстрируя полное непонимание происходящего. Судьба того человека не известна, но вклад в науку - бесценен. Управление развивалось, и вскоре его сотрудников можно было найти практически в любой силовой структуре. У них было самое новое оборудование и четкий приказ: «Наблюдать! Разобраться в ситуации! Изучить проблему, сделать выводы!» Чем они, собственно, и занимались. Яцек сразу же заподозрил в Дане, как и во мне, особого человека, поэтому в один прекрасный день у них состоялась откровенная беседа, к немалому облегчению майора сразу все прояснившая – ну нельзя же неволить безо всякой причины известного писателя! Ему самому нравилось читать вечерами волшебные, захватывающие истории о шаманах Южного континента, о небывалых птицах и зверях, о людях, которые могут усилием воли пронзать пространство и время… Слишком яркими были многие образы, чтобы оказаться выдуманными. Да и не мудрено – Гром много раз рассказывал дочке на ночь волшебные сказки о далеком мире, родном мире Мато – Верхней Земле. И вот теперь этот самый Мато, живое подтверждение правдивости этих сказок сидит перед Данной, погруженный в раздумья, глядя в ее глаза цвета лазури и самого чистого океана обеих Земель. Потом наступила очередь мне дать, наконец, волю своим воспоминаниям. Моя история была о другом мире, в ней была техника, действующая, словно по законам магии, и магия, подчинявшаяся технике. Но ее участниками оказались самые обыкновенные люди. С их радостями и печалями, сомнениями и тревогами. Ничем не отличимые от здешних людей. *** Я рос сиротой в трущобах Делина, что на юге Хака. Сколько себя помню, мне всегда хотелось есть. Первые годы своей жизни я провел в приюте «Милосердный Горожанин», но как только я подрос достаточно для того, чтобы смочь убежать от взрослого – я сбежал и перебрался в бедный портовый район. Полиция туда заглядывала редко и неохотно, так как, если честно, побаивалась местных. К тому же в порту всегда можно было найти что-то интересное – вещи, которые плохо лежат, легальный или не совсем легальный заработок и самое главное – информацию. То, что мне было нужнее всего. Я слушал рассказы моряков в тавернах, я потихоньку крал книги, хотя и знал, что красть нехорошо. Когда у меня скопилось полтора десятка книг, которые я много раз перечитал от корки до корки, я не мог больше таскать их с собой, и решил вернуть десяток в ту лавку, где позаимствовал их ранее. Продавец застал меня за этим занятием, но, как ни странно, не прибил на месте. Увидев, что книги не были мною проданы и пребывали в хорошем состоянии, он разрешил приходить к нему и читать все, что лежит на полках. Его лавка стала моей библиотекой. Так я узнал о том, какие чудеса и тайны хранит Дар - южный континент. А, собственно, где еще им было располагаться? Верхняя Земля имеет лишь два крупных континента, которые пересекает гигантский горный хребет, идущий между ними по дну. Еще - три десятка крупных островов, разбросанных в пределах пяти дней пути на парусном корабле от ближайшей точки на суше, и великое множество мелких, зачастую неучтенных никакими картами, островков. Легенды гласили, что они являли собой наивысшие точки некогда затонувшей суши, но в это никто не верил – уж слишком их было много, и слишком большой была занимаемая ими территория. Итак, однажды, когда мне было тринадцать с небольшим лет, я узнал, что один из кораблей, прибывших в порт – «Невыносимый», прибыл с Южного континента с неким контрабандным грузом. Не спрашивайте, как я узнал. Детство научило меня в нужный момент полностью превращаться в слух. Услышав такую новость, я, естественно, захотел на него проникнуть. А точнее – в его грузовой трюм. Вообще-то, многие корабли ходили к берегам Дара, но на каждом из них присутствовали официальные лица из северных городов, и корабль ни на йоту не мог отклониться от курса. Какие либо торговые отношения с туземцами становились абсолютно невозможными – корабль приставал к берегу в «очищенной зоне» Южного континента, которую окружало мощное ограждение. Их груз хорошо продавался, но никогда не был более интересным, чем фрукты, или безделушки. А вот контрабанда могла оказаться настоящим сокровищем. Меня волновала даже не столько стоимость, сколько необычность того, что я там найду. Предрассветный час – в это время любой человек становится сонным, как вяленый магар, а значит и настолько же наблюдательным. Серая тень, почти не заметная на фоне палубы, проскальзывает на борт, взобравшись по якорной цепи. Мне везет – крышка трюма откинута. «Наверно его решили проветрить – думаю я, - Кто же станет искать там что-либо в это время?» Но все равно сердце колотится в моей груди, подобно вышеупомянутому магару на раскаленной сковороде. Почти бесшумно преодолеваю скрипучую лестницу – и вот я в святая святых этого корабля. Конечно, в капитанской каюте могло бы находиться нечто гораздо более интересное, но Мато-плут сегодня играет вора, а не самоубийцу. Тихо и осторожно продвигаюсь я по узкому проходу меж тюков и ящиков вглубь трюма. Ощупываю мешки и присматриваюсь к самым маленьким ящикам – чем меньше, тем легче нести. Освещением мне служит светляк. Вы наверняка знаете такого большущего синего жука, брюшко которого в темноте светится даже через неделю после его смерти. Иначе нельзя – свеча слишком заметна и может что-либо нечаянно поджечь. И вот, наблюдательность моя вознаграждена. В щели между двумя большими ящиками из толстых пахучих досок лежит в пыли и забвении некий сверток. Осторожно, словно взрывательный цилиндр, разворачиваю я свою находку. Вот оно – волшебство! Раковина морского моллюска, белая, гладкая, закрученная спиралью, мерцает в темноте, словно живая. Завернув ее, а заодно и жука обратно в плотную ткань, чтобы не выдать себя свечением, я решаю уходить. Пропажу чего-либо иного могут и заметить, а эта, по всей видимости, утерянная при погрузке, вещь уже никому не нужна. Внезапно ледяной ужас сковывает мое сердце. Мир вокруг словно пошатнулся и сквозь темноту проступил багрянец. От этого становится еще страшней. Дыхание становится частым и прерывистым, руки холодеют, ноги деревенеют. Я осторожно крадусь, спрятав трофей в карман, обхожу последнюю преграду – большую стопку мешков, и понимаю, к чему было это предчувствие. Проход наверх заслоняет огромная тень. Лишь белки глаз зловеще поблескивают сквозь мрак. И вдруг я осознаю, что Его, того, кто так некстати мне повстречался, можно обойти. Нет-нет, пространство перед узкой лестницей он занимает полностью, и пытаться просто прошмыгнуть мимо равносильно самоубийству. Оглушит, свяжет с какой-нибудь железякой – и в воду, так Мато-плуту и надо. Но ведь есть и иной вариант! «Нужно просто пронырнуть над ним…» - оформляется мысль в голове. И тело вкупе с разумом начинают первый в их совместной жизни Рывок. Темнота становится еще более устрашающей, свет звезд и лун, падавший через щели в палубе и из-за Его спины, исчезает, словно по мановению волшебного кольца. Еще Рывок – хочется вдохнуть, но что-то не дает сделать вдох. Кромешная тьма вокруг, и ощущение некой границы, к которой можно всплыть, но которую не дано пересечь. Пугающий Он уже где-то там, глубже и позади. Его время течет, словно густой мед ос Аарга, Он не может меня остановить, Он не может отобрать у меня власть над пространством! Чья-то рука грубо хватает меня за шиворот и дергает на глубину, в реальность, в сумеречный свет лун, в трюм, в соленый воздух… Это и было мое первое знакомство с Барретом Громом. -Ясно. А как ты попал в сотрудники Аргона? Можешь рассказать? -С удовольствием. – Нож, которым я намазывал масло на булочки, на протяжении рассказа, я вытираю салфеткой и, привстав, резко подношу к горлу Даны. Она на секунду морщится и недовольно качает головой. Браслет, на моей правой руке легонько пощипывает, сообщая о том, что готов к работе на полную мощность. Тогда я вгоняю нож в столешницу, отчего из нее вылетает парочка фиолетовых искр, и начинаю самую весёлую часть этого небольшого шоу. Рывком, не отпуская ножа, я «выныриваю вверх» совсем немного, а затем, при помощи Великой Тяжести – вниз. Главное – не отпустить нож, иначе меня тоже долбанёт. Чем? Тем, что я сейчас.. падший!... -Нет, Мато, честно, ты – балбес! - слышу я приятный голос. В нем смешались несколько эмоций: волненние, азарт, веселье, легкое недовольство. – Ну разве можно генерировать EMP так неумело! -Как ты… да как ты вобще… - бормочу я. Сейчас мне явно не хватает слов. Глаза открывать не хочется, но я всё же делаю над собой усилие и приоткрыв один наблюдаю за хитрым взглядом юной миссис Гром. -Рассказываю о произошедшем так, как это вижу я. Сейчас уже можно. Первое: Не обижайся, но я не хочу пострадать из-за какого-то дурака (опять же, не обижайся), вторгшегося в мою жизнь. Физически ты мне ничего не сделаешь, скорее всего, - на её лице, на мгновение, появляется недовольство,- но сорвать операцию, планы на выходные и парочку телефонных звонков (телефон-то сгорел…) ты уже успел. Второе: Учитывая первое, ты – не сжигал мой жучок-ларингофон и всю тонкую электронику в этом доме своей дурацкой выходкой с электромагнитными импульсами. Произошло короткое замыкание или ещё какая-нибудь гадость, но мы здесь ни при чём. Третье: Тебе пора запомнить, что сложные операции нужно производить внимательно и не спеша, тогда под конец в тебя не разрядится остаточная энергия, которую ты не передал столу. И не стоит больше баловаться с энергодоступом МИМа. Он же чуть тебя не заморозил! Не знаю, что ты с ним делал, но разряжен он окончательно и бесповоротно. Я еле сняла его с тебя перед тем, как тебя забрал Яцек. И, наконец, четвёртое: Раз уж ты сжег все жучки – можно расслабиться и слазить в мой схрон за твоим МИМом. Тут она обворожительно улыбается, и я понимаю – ей действительно весело. Для неё всё это - это Настоящее Приключение – сказка, которой она ждала всю жизнь. Нельзя так относиться к событиям. Все сказки имеют свойство заканчиваться в самый неожиданный момент. «А теперь сначала и помедленней» - с видом полного идиота (играть особо не приходится) молвлю я. *** «Привет всем, кто это читает. Меня зовут Стен, вы найдёте мои записи на различных форумах и в живых журналах в Интернете (если он ещё существует) под ником St@n_eXe. Если вы нашли эту записку, но не нашли рядом меня (у меня в детстве был перелом левого предплечья – вы легко узнаете мой скелет, если я потерплю неудачу), значит у меня получилось. Ах да, забыл сказать: я ухожу в мир иной. Нет, это не предсмертная записка самоубийцы! Я правда ухожу в другой мир, в который вам, обычным людям ходу нет. Я не хочу ничего объяснять. Те из вас, кому суждено понять о чем вообще идёт речь знают, что вся наша жизнь, это лишь жалкое барахтанье в холодных водах серого моря… Прощайте. Я вряд ли вернусь.» «Недурственно смотрится», - отметил я про себя и прикрепил заламинированную записку магнитом к холодильнику. Это было последним приготовлением к самой большой глупости в моей жизни. Почему глупости? Ну, это чисто субъективное отношение к произошедшему. Тогда-то мне всё это казалось чем-то высшим, моим предназначением в этой дурацкой жизни. «Реал», как любили говорить многие мои знакомые, а проще говоря - наш несправедливый мир, меня к тому времени, как был нанесён первый визит, просто достал. Я жил в очень уединённом ранчо в пятнадцати километрах от окраины ближайшего города. У меня была вода, электричество и, главное – интернет! В подвале моего дома было страшновато, для человека непривычного к нагромождению всевозможной компьютерной техники. Подвал… Нет, это был не подвал, это было Обиталище той части моей личности, которая успешно зарабатывала во всемирной сети, клепала небезопасные для посетителей сайты от скуки и, изредка, что-нибудь э-э-э… Ладно, признаюсь, не все заработки были легальными. Иногда я проворачивал в сети какую-нибудь крупную афёру, получая возможность оплатить счета и приобрести миленький корпус с подсветкой для одного из серверов или новый, ещё более мощный и крутой… фен. А что, нельзя? Да, я заядлый компьютерщик, но не подумайте, что до моего путешествия я был толстым от постоянного сидения на одном месте и неопрятным. Нет-нет! Уже тогда я каждый день занимался физической подготовкой, и это очень пригодилось мне, когда я выбирался из Липкой Долины. Ой, я же обещал не забегать вперёд. В общем, ещё пару лет и, как мне кажется, виртуальная жизнь сломила бы меня и затянула навсегда. Но случилось то… что случилось. Как вы могли догадаться, я против всего того, что замутняет разум человека и отравляет его организм. Сигареты, кофе, алкоголь, наркотики, еда со всякими химическими добавками – я избегал всего этого. Жизнь человеческого тела и без того не слишком длинная. А о практической реинкарнации я тогда ещё и не подозревал. Хотя, даже если я бы от рождения умел менять тела – я вряд ли стал бы бездумно их портить. Итак, от натуральной и не очень «химии» я отказался. Но надо же как-то расслабляться после напряженной работы? В этом мне помогала музыка. Особенная музыка для релаксации, отключающая сектора мозга один за другим и погружающая тебя в некое подобие сна. В сети её было предостаточно, не смотря на относительную новизну этой методики лечения(мучения) организма. Я где-то читал, что в странах третьего мира эту музыку пытались продавать под видом неких «аудионаркотиков». Смех, да и только. Тот вечер ничем не отличался от всех остальных. Вкусный ужин, полчаса наблюдения за звёздами через любительский телескоп (было немного облачно, а то я засел бы за него до утра, как порой бывало), проверка работоспособности защитных систем моей компьютерной сети и сеанс релаксации. Благовония (ароматические палочки, заказанные из Японии), тепло и музыка. Глаза закрыты, мышцы постепенно расслабляются, дыхание становится реже. В такие моменты ты чувствуешь настоящее умиротворение, ты готов полюбить весь мир со всей его грязью, ты готов обнять всю вселенную. И создаётся впечатление, что твоя душа отделилась от тела и парит в бесконечной тьме… «Постойте, это не просто впечатление! Что-то не так!» Я был не просто напуган, я был очень напуган. Тогда мне показалось, что настал час моей смерти – настолько реалистичным и пугающим казалось мне происходящее. Собственно это «происходящее» длилось без каких-либо изменений довольно долго, если вообще можно говорить об отсчете времени там, где ничего нет. Через некоторое неопределенное время я стал слабо ощущать свое тело и получил над ним контроль. Получив возможность вращать глазами и головой, я совершил удивительное открытие – тела-то у меня нет! То есть оно как бы есть, но его совершенно не видно. Тактильные ощущения от контактов между различными частями тела тоже были немного необычными. И, вроде и руку через грудь не просунешь, но в то же время и не чувствуешь при этом почти ничего. «Бред!» - в сердцах подумал я и начал осматриваться. Где-то вдалеке, а точнее вверху (силы тяжести не существовало, но верх и низ каким-то образом явственно ощущались) я видел нечто, выделявшееся на фоне кромешной тьмы, и я устремился туда. Мне было нелегко, словно моё тело, которое я не мог видеть и почти не ощущал, было наполнено чем-то тяжелым, жидким, очень горячим и, несомненно, приятным. И я терял немного этого, «всплывая» к заинтересовавшему меня объекту, а точнее небольшому мутному пятнышку, резко выделявшемуся на фоне тьмы. Правы поэты – человеческое любопытство порой побеждает всё, даже страх. Итак, в конце моего импровизированного «всплытия» передо мной предстал храм. По мере приближения он становился все ярче, как бы выныривая из темноты. Мне не с чем было сопоставить его размер в этом бесконечном пространстве, и некоторое время он казался мне игрушкой, умещавшейся на ладони. На самом же деле он был довольно велик. Архитектурный стиль был мне не знаком, но с моей непросвещенной точки зрения это сооружение могло быть только храмом. В нем не было ни одного окна, но были врата. Колоннада, опоясывавшая всё это овальное, как я заметил, когда приближался снизу, сооружение, начиналась у этих врат. Арка, в которую были вписаны очень гладкие, без намёка на ручку, металлические створки, блестела, словно ртуть на солнце. Блестящая полоса, шедшая от ворот к границе каменного основания, через несколько метров превращалась в причудливое переплетение многих линий, доходивших до края площадки перед вратами тонкими сверкающими нитями. Когда я приблизился к площадке на расстояние вытянутой руки, то смог увидеть очертания своего тела, засветившегося неярким матовым светом. А ступив на неё, гладкую, словно отполированную тысячами ног, я ощутил неимоверный прилив сил. «Когда гостей встречают подобным образом – это не может быть адом» - подумал я тогда. Сейчас мне откровенно смешно вспоминать об этом. Я подошел ближе, ступая по искрящемуся тёплому полу, и по прежнему почти не чувствуя ничего, похожего на силу тяжести, положил руку, а точнее призрачное воспоминание о ней, на створки, но… ничего не произошло. В первый раз я вернулся в своё бренное тело ни с чем. Не зная, было ли это явью или сном, навеянным музыкой и компьютерными играми. Вернулся внезапно, сев на кровати, тяжело дыша и обливаясь потом – мне было очень жарко, несмотря на прохладу в доме. Первый мой визит в мир-вне-мира состоялся. Реакция на то, что мне приснилось, была неоднозначной. С одной стороны, это была неплохая порция иронии, мол «приснится же такое». С другой – мне вспомнились десятки прочитанных книг соответствующего жанра, в которых какое-нибудь большое путешествие начиналось с мелочи, вроде такого вот сна. К слову сказать, я был на удивление бодрым. Не просто выспавшимся, а готовым горы свернуть человеком. День прошел как обычно, за тем исключением, что я не мог противостоять природному любопытству и перерыл множество статей касающихся снов. И вот, наконец, настал вечер. Как истинный экспериментатор я решил завести будильник примерно на полвторого ночи, чтобы понять – виновата ли в моем милом сне музыка или просто пора обратиться к психиатру. Если бы я проспал первую половину ночи и ничего необычного не увидел – будильник разбудил бы меня, и я попробовал бы использовать подозрительную музыку. Растянуть эксперимент на две ночи – не хватало терпения. Ещё раз обдумав свой план, я записал после звука звонка короткие инструкции самому себе, на случай если я, услышав перезвон посреди ночи подумаю «Какого черта?!», кликну на «Отключить» и улягусь спать дальше. Ах да, забыл сказать, что будильником служила программка на Моей Гордости. Именно так я называл один из своих лэптопов – наиболее горячее любимый, и наиболее редко используемый. Это было настоящее «чудо вражеской техники». Достоинства этого агрегата можно перечислять бесконечно, и неспециалист вряд ли поймет хоть половину, но я не удержусь хотя бы от краткого описания. Во-первых, это была военная разработка (только не спрашивайте где я его достал), что автоматически переводило устройство из разряда побрякушки для игр в разряд суровой техники. Полностью герметичный металлический корпус, все разъёмы закрыты прорезиненными колпачками, мощный аккумулятор на основе серебра, встроенная динамо-машина на человеческой тяге (упорно крутим выдвижную ручку в течении нескольких десятков минут и вуаля – можно поработать еще пару часов), всё настолько прочное, насколько это возможно. Во-вторых, эта разработка, по всей видимости, предназначалась для связистов, поэтому лэптоп обладал встроенными приёмником и передатчиком, работавшими в очень широком диапазоне частот. В-третьих, на одном из разделов жесткого диска была установлена операционная система, кардинально отличавшаяся от привычной, но непригодной для серьёзной работы Windows. Причём с огромным набором программ для анализа и дешифровки любых типов данных, будь то радиопередачи или изображения со встроенной камеры. И, наконец, в-четвёртых, лэптоп делали очень умные люди, поэтому почти все не используемые в данный момент «примочки» можно было спокойно отключить и продлить срок автономной работы на целый порядок. Минус у компьютера был по большому счёту только один – огромный, по сравнению с другими лэптопами, вес. При желании его можно было бы использовать вместо гантели, но забивать гвозди микроскопом – это не моя стезя. Насколько я смог понять из разговора с тем, кто когда-то продал мне Мою Гордость, обычный человек купить подобную вещь мог только при очень удачном стечении обстоятельств, очень рискуя и, естественно, нелегально. Именно поэтому Моей Гордостью стоило гордиться в одиночку, за закрытыми дверями, предварительно проанализировав пространство на предмет наличия «жучков», то есть разнообразной подслушивающей и подсматривающей аппаратуры. Итак, продолжим. Каким же я был глупцом, думая, что придется много экспериментировать, развивать навык концентрации и сильно уставать, чтобы быстрее заснуть! Стоило только моему бренному телу коснуться футона (ну, этот такая кровать в японском стиле, очень удобная штука), как мой дух уже парил в бесконечной темноте. Я нашарил взглядом храм и… думаете я устремился к нему? Нет, нет, и ещё раз нет. Если я уж отделился от тела, то почему бы мне не посмотреть на него со стороны? Мало кто может этим похвастаться. Поэтому устремился я туда, где был гипотетический «низ» всего этого мира. На этот раз то, что казалось мне горячей жидкостью, наполняющей меня всего, было гораздо горячее и, как я понимаю, именно из-за этого я почти мгновенно оказался в своем доме и почти в своем теле. Первые несколько секунд меня очень испугали. Предметы виделись мне нечёткими, а попытки двигаться – ни к чему не привели, словно я вдруг стал подслеповатым немощным стариком. Дернувшись слишком сильно, словно пловец, выныривающий из воды, я заметил, как мир вокруг меня заметно потемнел, словно тьма, решила прийти на смену моей комнате. Удивлению просто не было предела. Глоссарий Аарг – крупный остров, недалеко от Дара. Имеет три крупных постоянных колонии. Славится своим мёдом и фруктами. Дар – южный континент Верхней Земли. Магар – жирная рыба, водится вдали от берега, к Югу от Хака. Хак – северный континент Верхней Земли.
Дружище, а ты на САМИЗДАТЕ, не пробывал опубликоваться??? Там и корефеи тебе че нить толковое подскажут, да и конкурсы там разные бывают... Если хочешь совершенствоваться в этом направление, то дерзай...
Вот забыл... Ты к своим рассказам карту нарисуй... Это как ОТЧЕ НАШ для писателя твоего жанра... Т.Е, по умолчанию должно присутствовать...
Море зовет. Море зовет ультразвуком. Я прибегаю, а оно такое равнодушное. Бьется о берег . И я понимаю, что это не море меня зовет, а моя любовь к нему.
